Франсуа и Мальвази. I том - Анри Коломон

Барон д’Обюссон уже начал уставать, пот градом лил с его лица, спина промокла, движения были более вялыми. Но и противник его тоже очень устал, тем более что находился он в более худшем положении. То и дело его шпага рукоятью скреблась о стену.

Чувствуя что он очень много потерял в глазах барона, тем не менее ничего не мог поделать, оставалось либо вырваться отсюда, либо ждать удобного случая, который и подвернулся когда Ковалоччо увернулся от сильного прицельного удара сверху по плечу, воспользовавшись незащищенностью груди приставил клинок и с силой отпихнул, можно даже сказать откинул барона назад, чуть не свалив на спину. Ударил по клинку, пока тот не успел им что-либо предпринять. Получилось отчасти и по голой руке.

Рено, видя как по чем зря избивают «старика» кинулся с рапирами на подмогу.

Ковалоччо тем временем выбил так и не поднявшуюся шпагу, как в это время Рено с разбегу стегнул его железным прутом как плеткой по плечу так, что заставил его вскрикнуть от боли и обиды. В порыве гнева Ковалоччо захотелось отдубасить их обоих, плевать на найм. Приступил к этому как только отбил рукояткой такой же стеговый удар второй рапиры и в ответ шарахнул Рено по голове, который уже остановился, почувствовав что погорячился. Помимо головы, ему еще достался удар рукоятью в грудь, то бишь в солнечное сплетение.

Ковалоччо вышиб одним ударом обе рапиры из рук задыхающегося Рено и уже занес над ним свою шпагу, как сам получил крепкий удар кулаком барона в грудь и свалился в угол, сильно забившись головой. От обиды у него даже слезы из глаз выступили.

Видя снизу что его ступня находится за ногой барона, другой ступней надавил на колено, и тому пришлось подчиниться боли, он по-стариковски свалился назад.

Рено все еще не мог разогнуться, вздохнуть свободно. Ковалоччо так же еле держался на ногах, опираясь на стену. Как победитель он ни за что не мог позволить себе ретироваться отсюда.

Больше всего досталось зачинщику и барон понимал это. Итальянец был ни при чем, но он считал себя вправе помочь Рено, не дать его тому избить, раз уж Рено так самоотверженно кинулся ему на помощь.

– Ну парень. – беззлобно проговорил барон, вставая на ноги, – Уж если сразу не сумел отбить, зачем вдаваться в психи. Это что же ты каждый раз будешь кидаться, когда мой Франсуа будет тебя поколачивать?

Ковалоччо все еще находился в крайнем расстройстве, но помог поднять Рено и отвести на диван. Пока Ковалоччо наливал в стакан-крышку графина воды и подошел к пострадавшему, Рено уже лежал на диване укрытый и с удовольствием принял поднесенное.

Вошла тетушка Антиген с экономкой. Принесли ужин. Рено прикинулся спящим, а им пришлось ставить стол и накрывать скатертью.

Пока здесь только присаживались к столу, а в предпоследней от конца дома комнате, уже полезли снимать ковер, что означало окончание трапезы.

В том месте, где поработал Гийоме, брешь была заложена ватой, плотными длинными слоями. Сам же Гийоме стал их аккуратно вытаскивать и складывать на угол. Далее, мотки ваты пошли плотнее, формой наподобие кирпичиков, плотно забивали внутренность лаза.

Гийоме углублялся все дальше и дальше, подавая назад уже мотки ваты с тряпьем.

Аньян недоумевал: «где же щель, что была между домами?». Потом догадался что она предусмотрительно заделана гипсом.

Освободив наконец узкую боковую щель, выполнявшую функции как слуховой, так и смотровой щели приставил к ней ухо, не собираясь убирать остальную вату, облокотившись на нее сразу же, услышал разговор.

– О… ну что вы! Нет… нет, – говорил де Морне в обходительном тоне, что-то сказал и после, но значительно тише, так что расслышать было невозможно.

– Сейчас такая промозглая погода стоит, такие холода! – говорил второй, чью личность Гийоме пожелал разглядеть глядя через щель и скрывающий ее гобелен. – А меня как на зло посылают экспертизы устраивать. И нисколько даже мне не льстит что я их начальник, что мне все решать за них. Одно утешение, что назначил меня на эту должность сам министр полиции граф д’Аржансон!

– О! – засмеялся с прикряктыванием де Морне, понимающим тоном. – Вас непременно скоро повысят еще раз! А чтобы вам не так было холодно в пути, возьмите для всей вашей честной компании, для согреву.

Гийоме увидел сквозь шелковое посиненное полотно из-за угла, а точнее бока серванта, что низкий с лысиной человек, в общем судейский с бородавкой или родинкой на подбородке, как полагается принимает что называется «гремучий кошель».

«Тысяч десять» – потом еще немного подумал, решил. – «Пять».

– Будем неприменно благодарны. – в ответ с таким же тихим смешком, и подловатым выражением лица, отвечал служитель Фемиды.

– И вот еще что. Вы конечно не подумайте, упаси вас боже, что я имею к тому хоть какое-то причастие, мэтр Горше, просто я нахожусь в таком положении, что на меня легко все свалить, сами понимаете… Так что мне нужно, мне нужно как следует о вас позаботится, – де Морне провожая, похлопывал гостя по плечу. – На улице вас ждет еще один сюрприз. Экипаж вашего друга я отослал, домой поедете на моем… простите, теперь уже на вашем.

Выходя за дверь, они продолжали говорить о кое-каких нюансах.

Аньян так же все отлично слышал.

– Если он и дальше будет продолжать в том же духе, он, слава Богу, выиграет. У него это хорошо получается. – шепнул он сзади в спину Гийоме, так как проход был не достаточно широк, для того чтобы пролезть в него и второму.

– Радоваться нечему, из секретера утекли еще тысяч пять.

Вылезая Гийоме подумал что разговаривать было не нужно, так как в кабинете мог остаться Манден, который не принимал участия в разговоре.

Когда лаз был забит всей ватой, Гийоме спустил коврик, пошел уселся на свое кресло возле камина.

– Знаешь., я тебе могу рассказать одну забавную историю, – начал, как обычно шепотом Аньян.

– Я проезжал по Вандому и издали заметил, что горит кабак. Поехал конечно туда, сам понимаешь как хорошо погреться и посмотреть. Горел только второй этаж и я зашел на первый, может думаю что-нибудь достану, пока там еще не опасно. Там паника конечно, продукты все на улицу стаскивают.

– Давай быстрее свою забавную историю рассказывай.

– Да постой ты, слушай дальше. Знаешь где в это время был кабатчик? Чем он занимался?

– Уж естественно не торговлей.

– Он в это время находился в погребе и вынес оттуда деньги.

– Какова же мораль?

– В минуту опасности, человек кинулся спасать самое для него важное.

– Допустим. И что ты хочешь этим сказать? – говорил начинающий засыпать Гийоме. – Мы подожжем дом и выхватим завещание, когда де Морне с ним выбежит?…Мне наверное сейчас приснится этот комик с горящей одеждой и горящим завещанием в руках.

– Гийоме, я знаю как узнать где оно находится.

– Весь сон сбил! Полегче со словами.

Глава XV. Меч – сувенир

На следующий день, точнее утро, раннее по времени, но обыкновенно светлое по натуре, барон д’Обюссон проснулся раньше всех.

Первое ощущение тишины было тем непривычнее, что от него звенело в ушах. В прежние раза хоть шел дождь или дул ветер. За отсутствием таких шумов слышался звон исходящий не далее чем из головы.

Однако хоть и было тихо, все же чувствовалось что как-будто что-то бесшумно падает. Поднял голову: и точно – шел снег, отчего и было так светло. Видно к утру он уже ослабел и падал редкими большими мухами.

Глаза слепило и поэтому барон перевел взгляд. Посмотрел на диван, на котором спали валетом, укрывшись одним одеялом Рено и Ковалоччо. Неожиданно его взгляд упал на лицо итальянца, безмятежное и в то же время строгое.

Ему было года двадцать два – двадцать три, немногим больше чем Франсуа и поэтому они бы могли близко сдружиться, что непременно раскрасило бы проживание сына в этой провинциальной дыре, коей являлся Обюссон, по сравнению с Парижем.

Франсуа не уезжал из Обюссона по двум причинам: осложнившейся болезни раны из-за сна под дождем и то что он решил бросить учебу в университете, полный радужных представлений от открывающихся в его жизни возможностях, связанных конечно же с наследством покойного.

Затянувшаяся болезнь сына очень беспокоила барона и он решил послать к нему Ковалоччо, не столько для того чтобы подучить фехтовальному искусству, сколько разнообразить его времяпрепровождение и тем помочь его выздоровлению.

Нужно было как можно скорее послать молодого итальянца, и вместе с ним подарок к именинам, но какой? То накупленное им оружие не в счет, а что ему можно купить по его вкусу, как не отличную дорогостоящую шпагу, чтобы она надолго у него осталась.

«Хватит лежать, пора вставать» – сказал сам себе про себя, барон, тихо вставая со своей кровати. Быстро и бесшумно оделся. В комнате с красными обоями открыл секретер и достал оттуда деньги. Разбудил слугу, который спал в прихожей, подождал пока тот оденется, вышел с ним на улицу.